Мне посчастливилось появиться на свет на земляном полу якутской юрты, застеленном охапкой сена, 29 ноября 1904 года. Это случилось в теперешнем Алексеевском районе Якутской АССР, в Ботурусском улусе Якутской области, над светлоструйной, каменистой рекой Амгой – притоком Алдана.

Так как это произошло зимою, в краю каторги и ссылки, в «тюрьме без решеток и замков», куда «Макар телят не гонял», время было довольно холодное и голодное.

Родители мои, Роман Иванович и Татьяна Сергеевна Кулачиковы были неграмотные якуты-скотоводы. Дед по отцу пас лошадей у местного бая, а дед по матери – был ямщиком почтовой станции.

Отец летом косил сено исполу на покосах богачей, а зимой охотился на зайцев. Он был хорошим плотником и столяром. За какие-то гроши, за чай и табак, делал игрушечных коней и тележки для детей местного купца и попа. В нашей семье было шестеро детей, и все мы горели желанием хоть раз покататься на отцовском «коне», запряженном в тележку, но это была несбыточная мечта: отцу просто не хватало времени смастерить что-нибудь для нашей забавы…

Наша мама была искуссной швеей. Она шила нам из коровьей кожи прочную, непромокаемую обувь, умела выделывать из оленьей шкуры замшу, шить из заячьей шкуры шубы, шапки, рукавицы и одеяла. Проявляла чудеса искусства, перешивая и перелицовывая для своих младших детей одежды старших, так что получалось обнова.

Помню, когда мне шел седьмой год, случилась страшная засуха, отцу нечем было прокормить двух своих коров и мы вынуждены были переселиться на зимовку в кочковатые долины далекой речки, в местность по названию «Эселях» («Медвежий уголок»).

На восьмом году родители отдали меня в местную четырехклассную школу. В зимнее время и жил в пришкольном пансионе. Школа наша находилась в трех верстах от юрты, где мы жили. У многих юрты были еще подальше. Так как мы, малыши, очень скучали по дому, то каждую субботу нас привозили домой. Помню: однажды отец мой почему-то задержался с приездом за мной. На дворе стало темнеть. Я горько плакал… В конце концов, отец все же приехал. И, должно быть, чтобы утешить меня, надел на меня привезенную с собой ситцевую рубашечку, то-то была радость, которую я никогда не забуду.

Трудящаяся масса якутов до Октябрьской революции постоянно недоедала. Порой засушливые годы и ранние заморозки обрекали на голод и людей и скот. Трава не росла, хлеб померзал. Не было картофеля и овощей. Приходилось собирать дикие травы, сдирать сосновую заболонь и употреблять их в пищу. Помню: отец с большим трудом выкорчевывая пни, расчистил клочок земли и посеял десять фунтов пшеницы. Перекрестясь, посеял ее, но, увы, ударили заморозки и погубили весь его труд. От такой жизни у якутов наверно и появилась поговорка: «Весною человек облизывается, а осенью порой улыбается, а порой слезами обливается…»

Но, несмотря ни на что, наши родители не отчаивались. Они, видимо, верили в наступление лучших дней. Однажды осенью густыми хлопьями повалил первый снег. Мы с отцом и братьями пилили дрова в родном аласе. Вдруг с неба, из-за облаков, полились дивные звуки песни невидимых птиц – кыталыков – белых журавлей. Звуки эти были похожи на жизнерадостные и в то же время мелодии скрипки. Долго пели птицы, кружась над нами. «Что это за птицы и о чем они поют?» — спрашиваю я отца. «Это – благородные птицы, — отвечает отец. – Только счастливые люди слышат их песни. Ты слыхал? Ведь они, прощаясь с нами, спели: — Пусть ваша жизнь будет счастливой, как наши прекрасные песни!».

Долги зимние ночи. Вечерами, при свете камелька, мать шьет, отец рассказывает якутские сказки, или мы, дети, читаем буквари и хрестоматии, на страницах которых впервые увидели изображения Пушкина, Лермонтова, Некрасова и других поэтов.

1916 год. Я оканчиваю в с. Чичимах начальную школу. На выпускном экзамене читаю стихи А.С. Пушкина «Утопленник» и «Бесы». Получаю отметку – «хорошо».

1916-1918 Учусь и оканчиваю в с. Черкех двухклассное училище. Незабываема весна 1917 года – свержение царизма. В здании улусной управы собрались интеллигенты улуса. Поют революционные песни. У многих пот катится градом. Учительница Елена Соломахо учит петь нас, учеников, «Смело, товарищи в ногу», «Варшавянку», «Марсельезу» и другие революционные песни.

Лето 1918 года. Доходят слухи, что в городе Якутске установилась советская власть. К сожалению, она просуществовала недолго.

Осенью того же года пешком прошел более трехсот километров в Якутск – учиться. Поступаю в подготовительный класс Учительской семинарии. Организуем литературный кружок «Утренняя звезда» и выпускаем рукописный журнал.

В 1919 году перехожу учиться в сельско-хозяйственное училище. Знакомлюсь с революционно настроенными учащимися. На одной квартире впервые вижу книги «Капитала» Маркса с его портретом. В декабре произошел противоколчаковский переворот. Вижу марширующих красных солдат. Пишу стихотворение «Пламя революции».

Летом 1920 года в ферме сельхозучилища пасу овец. Большевик Ананий Андреев вносит меня в список желающих вступить в комсомол. К сожалению, оформиться не удалось: заболел и уехал на родину. Поправился и стал работать в Таттинском улусном ревкоме – секретарем-регистратором. В ревкоме я познакомился с курсантом Московской партийной школы Мишей Слепцовым, в последствии героем гражданской войны, зверски замученным белобандитами в 1922 году. Слепцов рассказывал мне о Владимире Ильиче Ленине.

С лета двадцатого года якуты повсеместно устраивали в честь установления советской власти национальные праздники – ысыахи. Для хороводного пения на этих праздниках я пробовал сочинять свои первые стихи.

В июле 1921 года приехал в Якутск и поступил на первый курс педагогического техникума. Время с осени 1921 года по осень 1922 года было трагическим для якутского народа. Царские офицеры вместе с якутскими баями подняли контреволюционнон восстание против советской власти. Но весной и летом 1922 года Якутия, получившая автономную государственость, при помощи русских рабочих, крестьян и красноармейцев разгромила контреволюцию.

В день торжественного празднования образования Якутской АССР – 1 мая 1922 года – мы, учащиеся педагогического техникума, уже пели по только выпущенному песеннику “Интернационал”, “Смело, товарищи, в ногу!” и другие революционные песни на якутском языке.

Углубленное знакомство с русской литературой и богатым якутским устным народным творчеством, происходившее в начале двадцатых годов, привили мне горячую любовь к художественному слову и подготовили меня к тому, что я посвятил себя литературному труду.  Бывало, гул бубна и дикие крики шаманов, колдовавших над безнадежно больными людьми, действовали на меня угнетающе, навевали уныние. Но все это тотчас забывалось, когда странствующий по улусам известный сказатель-олонхосут, при свете камелька, своим звучным голосом, чеканными стихами воспевал подвиги и деяния бессмертных якутских богатырей – защитников людей от злых сил абаасыларов-демонов.

В те бурные, боевые годы мне и самому захотелось выразить в стихах, пусть еще неумелых и неуклюжих, ту радость, с какой мой народ встретил революцию. Одним из моих поэтических опытов было стихотворение «Лена матушка-река». В нем воспевался трудовой якутский народ.

В июле 1924 года в якутской газете «Кыым» («Искра») и в сентябре того же года в областном журнале «По заветам» появился мой вольный перевод революционной песни «Молодая гвардия».

В сентябре того же года я вступил в комсомол.

В 1925 году вышел в свет один из первых наших песенников под названием «Кысыл хосоон» («Красные песни»). В него вошли девятнадцать сочиненных мною, а также переведенных с русского текстов.

В 1924-25 гг. мною были написаны и поставлены две небольшие сцены: «Две любви», «Старик Игнатий» и пьесе «Темные люди», разоблачившая царских офицеров и якутских националистов.

Летом 1925 года обком комсомола командировал меня в Москву учиться в Государственном институте журналистики. В Москве я увлекался поэзией Владимира Маяковского и Сергея Есенина. Видел Владимира Владимировича и слушал его громоподобный голос во время чтения им стихотворения «Разговор с фининспектором о поэзии».

Окончив ГИЖ, я в 1926 году приехал на родину. Работал в газетах «Социалистическая Якутия» и «Кыым». Был редактором художественной литературы в местном издательстве. Многие мои стихи, поэмы, очерки, статьи и фельетоны появились в этот период в печати.

 В 1935 году я вступил в Союз писателей СССР, а в июле 1939 года на Первом съезде писателей Якутии меня избрали председателем Правления Союза.

В годы Великой Отечественной войны я участвовал в боях под Старой Руссой. В советской армии вступил в ряды КПСС. В 1943 году вышла в свет моя книга стихов и поэм «На защиту солнечной страны!».

В декабре 1954 года, на III Всесоюзном съезде писателей СССР меня избрали в члены Правления Союза писателей СССР. Я был делегатом всех съездов писателей СССР и РСФСР, избирался в депутаты и члены Президиума Верховного Совета Якутской АССР.

На якутском языке вышли четырнадцать моих книг, шесть сборников стихов опубликовано в переводе на русский, много стихотворений переведено на языки зарубежных стран и народов СССР.

Советское правительство наградило меня орденами «Трудового Знамени» и «Знак Почета».

В начале моего творческого пути якутская литература делала только первые шаги. Произведения первых якутских писателей – А. Кулаковского, А. Софронова, Н. Неустроева до революции печатались редко. Журнал «Голос Якута», выходивший в 1912-13 гг. был закрыт царским правительством. Лишь в годы Советской власти, якутская письменность получила право гражданства, их произведения пришли к читателю.

Якутская письменность и литература зародились как детище Великого октября. В настоящее время мы имеем уже десятки мастеров слова, обогативших своими романами, драмами, поэмами и стихами не только национальную, но и всесоюзную литературу.

Величественная русская поэзия, замечательное устное творчество родного якутского народа и поэзия основоположника якутской советской поэзии Платона Ойунского – вдохновили меня, насколько позволил данный мне природой скромный талант, воспеть мрачное прошлое и светлое настоящее моего народа.

На своем поэтическом знамени я стремился написать слова основоположника социалистического реализма А. Горького гласящие: «Героическое дело требует героического слова». Оно, это слово, нуждается в созвучной форме, энергичности и звучности стиха, в мудрой простоте, лаконичности и ясности выражения. По мере своих сил я искал и ищу в поэзии эти качества.

Серафим Элляй

Якутск, июнь 1969 г.